Спустя почти 80 лет после окончания Второй мировой войны поразительно, как многое из этого конфликта осталось с нами. Это, конечно, верно с точки зрения исторического наследия — например, политиков, сравнивающих себя с Черчиллем, или опасений перед властью Германии в Европе.
Но вторжение России в Украину ясно показывает, что мы все еще живем в тени Второй мировой войны и в других отношениях. Российская армия, например, имеет много общего с великими армиями того периода. Сухопутные войска страны построены вокруг большого количества тяжелой бронетехники, в первую очередь танков, и сосредоточения тяжелой артиллерии. Как и в планах немецкого вермахта по нападению на Советский Союз в 1941 году, россияне рассчитывали пробить бреши в украинских позициях из своих больших орудий, а затем перебросить через эти бреши танки и бронетранспортеры для быстрого наступления при поддержке российских истребителей и бомбардировщиков. Даже российский флот с его крупными надводными кораблями, не слишком отличающимися по форме и размеру от тех, что вы могли видеть в Тихом океане или Северной Атлантике в начале ХХ века, обсуждался как сила, способная высадить морской десант на украинское побережье, как это сделали союзники в день “Д” в июне 1944 года.
Теперь мы знаем, что ничего из этого не получилось так, как планировала Москва. Отчасти это связано с элементарными недостатками российских вооруженных сил, которые проявлялись за эти три месяца многообразно. Тем не менее, сосредоточиться на этих факторах означало бы игнорировать происходящий глубокий сдвиг, произошедший в армиях мира со времен Второй мировой войны.
Неудачное вторжение России и удивительная стойкость Украины с ответным ударом продемонстрировали уменьшение мощи тяжелой и дорогостоящей военной силы, ей бросили вызов более гибкие, простые в использовании и, что особенно важно, более дешевые системы. Танки, истребители и боевые корабли устаревают, уступая место новым средствам ведения боевых действий. В процессе боев мы видим саму природу изменений. На самом деле, мы являемся свидетелями последней войны образца 20-го века.
Этот переход наиболее заметен в случае с танками, “королями наземного поля боя” со времен Второй мировой войны. На момент вторжения в феврале Россия имела не только значительное численное преимущество над Украиной по количеству танков в своем арсенале, но и качественное преимущество — российские танки считались одними из лучших в мире. Однако, это оказалось лишь теорией. То, что мы видели, это танковая бойня: потери российских танков колеблются от 700 до 1200, огромные потери из общего арсенала, составляющего, возможно, 1500 боевых машин, принимавших участие во вторжении 24 февраля.
Уязвимости танка — он плохо приспособлен ко многим типам местности, негибок в своих движениях и сильно замете (как внешне, так и по звуку) — были известны много лет, но до этой войны они не проявлялись так явно. Во время Второй мировой войны немцы разработали отличное и дешевое ручное противотанковое оружие, получившее прозвище «Панцерфауст» (первые его образцы, появившиеся на фронтах Второй мировой войны, называли «Фаустпатрон»), которое тогда вселило страх в сердца многих американских, британских и советских танкистов. Однако при первом применении «Панцерфауст» имел эффективную дальность всего 30 метров, а к концу войны технологические достижения увеличили ее до 100 метров. Если солдат из «Панцерфауста» промахивался (или даже, надо сказать, попадал), это, скорее всего, было последним, что он когда-либо делал. В Украине, напротив, многие российские танки были подбиты на расстоянии двух миль и более небольшими группами хорошо замаскированных украинских солдат, использующих ручное противотанковое оружие, сильно модернизированного внука «Панцерфауста», работающего по принципу «выстрелил и забыл».
Этот поворот в пользу меньшего и более дешевого оборонительного оружия был подтвержден в воздухе. Российские военно-воздушные силы, которые, как ожидалось, должны были доминировать, серьезно пострадали из-за того, что Украина использовала ряд более дешевых систем, в том числе несколько переносных, таких, как ракеты «Стингер», которые находятся на вооружении разных стран уже почти полвека. Такие системы лишают российских пилотов возможности осуществлять патрулирование, ограничивая их выполнением быстрых миссий «точка-точка». Сокращая российскую пилотируемую авиацию, в таких местах, как Донбасс, украинские силы сохранили столь необходимую мобильность. Так что даже когда россияне идут навстречу, украинцы могут приспособиться. Наряду со своими дешевыми средствами ПВО у украинцы также успешно использовали более дешевые беспилотные летательные аппараты или дроны для разведки российских позиций и нанесения ударов там, где это было возможно.
На море история была похожая. Возможно, самым шокирующим моментом войны до сих пор было потопление российского флагмана Черного моря «Москва», по-видимому, украинской противокорабельной ракетой, которые толком не успели поставить в серийное производство. Если верить западным сообщениям (Киев категорически отказывается комментировать свою роль в затоплении корабля), украинцы использовали две относительно дешевые системы для уничтожения «Москвы», две противокорабельные ракеты, что привело к катастрофическому внутреннему пожару и затоплению.
Этот широкомасштабный успех более дешевых и простых систем против якобы более совершенного (но более дорогого) оборудования, характерного для великих армий мира, предсказывался на протяжении десятилетий, с момента появления «Панцерфауста». Если это стало реальностью, то имеет серьезные последствия для того, как вооруженные силы во всем мире планируют и разрабатывают стратегию. Как утверждал эксперт по борьбе с повстанцами Т.X.Хаммес, улучшение оборонительной огневой мощи сделало продвижение вперед очень трудным, что очень сильно изменило баланс современной войны не в пользу атакующего.
Конфликт в Украине показал, что этот сдвиг может быть даже более драматичным, чем многие себе представляли, и что в течение последних нескольких десятилетий это изменение было затемнено подавляющими способностями американских вооруженных сил к победе в битвах (если не к победе в войне). У США было такое заметное технологическое, материально-техническое и учебное преимущество, что их крупные современные наступательные силы, как правило, были в состоянии помешать усилиям сил, использующих меньшее и более дешевое оборудование.
Однако в будущем российский опыт, вероятно, будет более поучителен для всех государств — даже для США (борьба Америки в Ираке и Афганистане свидетельствует о том, что даже ее огромное преимущество нивелируется перед отдельными отрядами с дешевыми, но мобильными видами вооружений). Эффективность оборонительной огневой мощи будет только улучшаться.
Противотанковые средства будут достигать большей дальности, а их способность обнаружения и точность улучшаться. Дроны смогут дольше оставаться в воздухе и лучше избегать обнаружения, повышая при этом свою летальность, улучшая собственную вычислительную производительность, усовершенствуя связь с центрами принятия решений. Улучшится способность обоих видов оружия уничтожать тяжелую наземную технику, оставаясь незамеченными.
Уничтожение российской техники, которое весь мир видел в Украине, станет нормой, а не исключением. Военно-морским флотам, которые хотят рискнуть, имея свои корабли у берегов хорошо вооруженного противника, придется бороться с огромными залпами противокорабельных ракет и даже противокорабельных беспилотников, что намного больше, чем могут выдержать их противоракетные возможности. Это имеет последствия во всем мире: если бы китайцы были достаточно опрометчивы, чтобы попытаться высадить морской десант на Тайвань, или США были достаточно опрометчивы, чтобы отправить большие боевые группы авианосцев к китайскому побережью в битве в Южно-Китайским море, результат был бы во много раз плачевнее, чем то, что случилось с “МосквОЙ”.
Профессор стратегических исследований в Сент-Эндрюсском университете в Шотландии Филлипс Пейсон О’Брайен, The Atlantic